Виктория Чаплин позирует для фильма The Freak (1974)

Первую запись этого года откроет Виктория Чаплин в роли крылатой девушки Серафы (Sarapha) в последнем, так и не снятом фильме Чаплина The Freak (поскольку название переводят кто во что горазд, я предпочитаю оставлять оригинальное).

Чаплин довольно активно работал над этим проектом, и в архивах его наследников хранится множество эскизов, сценарных записей и музыки к этому фильму. Он до конца жизни был уверен, что снимет его, однако Уна боялась, что съемки подорвут его и без того слабое здоровье, и потому проект был тихо отправлен на полку. Кроме того, Виктория Чаплин, для которой была отведена главная роль в этом фильме, тайком от родителей ушла из дома и вышла замуж за циркача Жана-Баптиста Тьерре, поставив жирный крест на планах отца.

Тем не менее, летом 1974 года Виктория, уже помирившаяся с отцом, навещала его вместе со своим мужем, и Чаплин вдруг вспомнил о крыльях, хранившихся на чердаке, и предложил ей примерить их. К тому времени Чаплин уже передвигался в основном в инвалидном кресле.

«Как только он увидел ее с крыльями, с ним произошли удивительные перемены, - вспоминал сын Чаплина Майкл. - [Он] вскочил с инвалидного кресла, спустился вниз и сказал: "Нет-нет, ты всё делаешь не так". И он вновь превратился в режиссера»*.

Прямо на лужайке возле дома они разыграли все основные моменты фильма.

В конце истории Серафа пытается перелететь через Атлантический океан, чтобы вернуться домой, но падает в воду и погибает. В этой версии Виктория "разбивается" о лужайку.

«Было одновременно и немного грустно, поскольку было очевидно, что он уже не снимет этот фильм»*.

Мне кажется, Виктория была бы идеальна в этой роли. Она здесь какая-то совершенно неземная. "Репетиция" была отснята Уной на видео, но, к сожалению, в открытом доступе его нет.

_____________
*Цит. по: Yahoo! News

@темы: Воспоминания о Чаплине, Поздние годы, Michael Chaplin, Victoria Chaplin, The Freak

---

С Новым годом!

Дорогие читатели!
С наступающим Новым годом и Рождеством!
Пусть в наступающем году с каждым произойдет то самое чудо, о котором он больше всего мечтает! Пусть все задуманное осуществится, а все препятствия останутся в уходящем году! Желаю, чтобы 2020 год оказался полон ярких красок, приятных впечатлений и радостных событий! Пусть в вашем доме всегда царят добро и любовь!
Счастья, здоровья, достатка, семейного благополучия и бодрости духа!
И пусть чудеса случаются не только в снах!

>>>

На этой праздничной ноте блог уходит на каникулы до конца января.
До новых встреч в 2020 году!

@темы: Орг. пост, Georgia Hale, The Gold Rush

---

Концепт-арт к "Великому диктатору"

Несколько эскизов к будущему фильму. Особенно мне кажется любопытной триумфальная арка с Хинкелем, не попавшая в итоговый вариант фильма.
Художник: Дж. Рассел Спенсер.

Огромные картинки в блоге >>>

Эскизы к фильмам Чаплина сохранились в основном благодаря стараниям его брата Уилера Драйдена. В отличие от негативов и документов хранить эскизы было неудобно из-за их большого размера, поэтому студия не особенно заботилась об их сохранности. Однако Уилер Драйден считал бесценным любой документ и любую вещь, связанную с его братом, поэтому тщательно собирал их и берег. Его жена, в конце концов, не выдержала этой одержимости и оставила его. После же смерти Уилера Драйдена в 1957 году разбирать его коллекцию никто не взялся и большую ее часть попросту сожгли. Все же часть бесценных материалов стараниями Уилера дошла до исследователей.
(Дэвид Робинсон)

Два первых рисунка отсканированы из моего экземпляра книги Дэвида Робинсона "Chaplin. His Life and Art" (London : Penguin Books, 2010). Цветные рисунки и сопроводительный текст (в сокращенном виде) взяты отсюда.

---

См. также:
• Концепт-арт к "Новым временам": часть 1
• Концепт-арт к "Новым временам": часть 2

@темы: The Great Dictator, Wheeler Dryden

---

Рождество 1952 года

Рождество 1952 года семье Чаплина пришлось встречать в отеле Beau Rivage в Лозанне, Швейцария. Будучи изгнанным из США, Чаплин оказался без постоянного пристанища. Однако уже в январе его семейство переехало в Мануар-де-Бан в Корсье-сюр-Веве, а через месяц Чаплины приобрели этот дом.

В отеле Beau Rivage. Чарли, Уна, Майкл, Джеральдина, Джозефина, Виктория и кукла, старательно притворяющаяся седьмым членом семьи
Большое фото >>>

@темы: Geraldine Chaplin, Oona O'Neill Chaplin, Josephine Chaplin, Michael Chaplin, Victoria Chaplin

---

Чарли Чаплин и котик, 1922 г.

Чаплин с фотографом Джеймсом Эббе и с котиком. Я честно не знаю, чей котик (или это кошечка), но фотография очень милая

@темы: Фото

---

Чарли Чаплин навещает Хануэллский работный дом

Отрывок из биографии Дэвида Робинсона "Чарли Чаплин. Жизнь и творчество" (Москва : Радуга, 1989. С. 385-388):

---

...Чаплин нашел в себе силы сделать то, на что у него не хватило духу в 1921 году, – он посетил Хэнуэллский приют, в котором провел самые одинокие месяцы своего детства. Хотя Карлайл Робинсон писал, что в этой поездке с ним был Ральф Бартон, газетные репортажи показывают, что приехал он один, никого не предупредив заранее. Однако, как только в приюте узнали о его приезде, всех охватило небывалое волнение:

«Он вошел в столовую, и четыре сотни мальчиков и девочек встретили его дружным криком. При этом он сумел «подать» свой выход на сцену.

Он поднес руку к шляпе, и она волшебным образом сама взлетела в воздух! Он взмахнул тростью – и она сама сделала ему подножку! Он развернул носки ботинок и пошел своей неповторимой походкой! Это Чарли! Крики! Вопли радости! Новые крики!

Он сам радовался, как ребенок.

Он поднялся на помост и объявил, что сейчас покажет, как старик рассматривает развешанные на стене картины. Он повернулся к детям спиной и пошел вдоль стены, вперив в нее взгляд. И – чудо из чудес! – с каждым шагом старик становился все выше ростом! Вот он подрос на фут, на два фута! Старик стал великаном!

Секрет этого волшебства несложен, если смотреть на Чарли спереди. Он поднял над головой пальто, поддерживая плечи на кончиках пальцев, удерживая шляпу на воротнике пальто.

Он посмотрел, как купают младших воспитанников, обряжают их в ночные рубашки, а потом рассаживают сушиться вокруг огня, и младшие тоже устроили ему овацию, и он сам смеялся, как дитя.

Дети никогда не забудут его посещения»*.

Эта поездка очень подействовала на Чаплина. Робинсон писал, что в отель он вернулся в слезах. Через день-другой Чаплин признался Томасу Берку, что это было «самое волнующее событие во всей его жизни… Он признался, что действительно испытал там и чувство страха, и боль, но только рад этому. Тут я понял, что его аналитической натуре интересно изучать биение больного нерва, следить за тем, как влияет на него боль. Он обожает изучать себя».

Чаплин сказал Берку: «Я именно этого и хотел и ни за что на свете не отказался бы от этого. Ощущение такое, будто ты мертв и вернулся на землю с того света. Вдохнуть запах этой столовой и вспомнить, что вот здесь сидел ты и эта зарубка на столбе сделана твоей рукой. Только это ведь был не ты – или ты, но в иной жизни, твой духовный собрат, то, чем ты был и уже перестал быть. Как змея, которая иногда сбрасывает кожу. Это уже не твоя кожа, но запах у нее еще твой. О, это было чудесно! Когда я туда приехал, я понял, что именно этого я хотел многие годы. Все готовило эту поездку, я уже созрел для нее. Мое возвращение в Лондон в 1921 году и нынешний приезд – это все чудесно, но не идет ни в какое сравнение с тем, что я испытал в приюте. Оказаться среди этих зданий, почувствовать, какие нити связывают тебя со всем – и с горем, и с чем-то совершенно иным… И еще это потрясение. Понимаете, я никак не думал, что меня ждет потрясение. С тех пор, как я был там, прошло тридцать лет, а тридцать лет… В Америке нет ничего, что просуществовало бы так долго. Я желал этого потрясения, Господи, как я его желал! Сам не верил, что его испытаю.

Итак, я сел в такси, сказал водителю, куда ехать, и мы поехали. И уже когда мы подъехали к приюту, вокруг только улицы, дома и магазины. И я подумал – его уже нет. Не знаю, что стал бы я делать, если бы оказалось, что приюта действительно нет. Наверно, тут же уехал бы назад в Голливуд. Потому что я приехал именно ради этого. Я приказал шоферу ехать дальше, хотя сам подумал, что это бессмысленно, я ведь навсегда запомнил, что приют был за городом, в окружении полей. И тут такси остановилось и свернуло с главной дороги; пошли кусты, за ними поля. И вдруг – откуда ни возьмись – вот он! Вот он – точно такой, как во время моего отъезда отсюда. Я в жизни не испытывал ничего подобного. Я так волновался, что мне чуть не стало плохо».

Берк пытался отчитать его за сентиментальность этой попытки вернуть навсегда ушедшее прошлое. «Но ведь это прошлое можно взять в руки и потрогать, – ответил Чаплин. – Человек волен думать, что был когда-то счастлив или страшно несчастен – может быть, это одно и то же, если чувства так остры, – и тогда человек что-то приобретает, увидев еще раз место, где все это происходило… И потом, пусть такая впечатлительность болезненна, мне она на пользу. Я ею живу».

Чаплина так тронула радость детей, что он пообещал им приехать еще раз и привезти в подарок кинопроектор. Робинсону было поручено приобрести через «Юнайтед артистс» самую подходящую аппаратуру. Каждому ребенку был приготовлен подарок – пакет сладостей, апельсин и новенький шиллинг в конверте с надписью «подарок от Чарли Чаплина».

Однако в день, намеченный для визита, Чаплин поехал завтракать с леди Астор. То ли эмоциональное потрясение от первой поездки оказалось слишком сильным, то ли, наоборот, оно быстро забылось, но никакие мольбы Робинсона не смогли заставить Чаплина отказаться от своего решения. Отвезти подарки поручили Робинсону и Коно, и им было очень не по себе, когда их лимузин проталкивался через огромную толпу, собравшуюся в надежде хотя бы мельком увидеть своего идола. Приехало также множество репортеров, и они не преминули отметить, что вид стола, накрытого к чаю в приютской столовой для гостя, который так и не появился, напоминает им «Золотую лихорадку»...

20 февраля 1931 г. Чаплин в Хануэллском работном доме, он же школа, он же приют (с трудом, но Чаплина можно разглядеть). Фото найдено здесь. По ссылке еще много фотографий школы и окрестностей.

_____________
*Здесь и далее Дэвид Робинсон использует цитаты из книги Томаса Берка City of Encounters ("Город встреч").

@темы: Это интересно, Воспоминания о Чаплине, Thomas Burke, Путешествия

---

A Night in the Show (1915)

Сегодня исполняется 104 года короткометражке A Night in the Show ("Вечер в мюзик-холле"). Этот фильм был снят по мотивам одного из наиболее известных комедийных скетчей Фреда Карно "Молчаливые пташки" (он же "Вечер в английском мюзик-холле"). Чаплин играет тут роль пьяного щеголя - того же самого, которого он играл в скетче Карно (на самом деле, в фильме Чаплин играет две роли, присоединив к пьяному щеголю еще одного пьяницу с галерки). Однако шутки в фильме Чаплин придумал свои, адаптировав сюжет для кино.

Признаюсь честно, эпизод с этой тетенькой - мой любимый в этом фильме :D

С Эдной Первайэнс и посетителями студии Essanay

Большие фото в блоге >>>

@темы: Edna Purviance, Essanay, A Night in the Show

---

Неиспользованные декорации к фильму "На плечо!" (1918)

Фотографии двух декораций, построенных для пролога и эпилога, которые изначально должны были войти в фильм "На плечо!" (Shoulder Arms), но от которых Чаплин в итоге отказался. Неиспользованными декорации оказались в финальной версии фильма, а так-то пролог Чаплин, конечно, успел снять. Он подробно пересказывает этот эпизод в своей автобиографии, а кроме того, сохранившийся материал можно посмотреть, например, тут (на фото ниже - кухня, где Чарли "воюет" со своей женой-мегерой). Мне кажется, что я встречала где-то еще и подробное описание эпилога, но не могу вспомнить, где :с Возможно, я что-то путаю... Как бы там ни было, второе фото изображает банкетный зал, где предполагалось праздновать победу над Кайзером.
Извиняюсь, на фотографии влезли еще кусочки другой картинки.

Кухня из отвергнутого пролога к к/ф "На плечо!" (1918)

Банкетный зал из отвергнутого эпилога к к/ф "На плечо!" (1918)

Большие фото в блоге >>>

@темы: First National, Shoulder Arms

---

Мари Дресслер в гостях у Чаплина

11 июля 1918 года на студию Чаплина, где тогда полным ходом велись съемки нового фильма "На плечо!", заглянули с визитом Мари Дресслер и Ина Клэр. Как это было у него заведено, Чаплин приостановил съемки для того, чтобы развлечь дорогих гостей.
Фотографии с Иной Клэр я уже выкладывала здесь, а вот ниже - довольно забавная фотография Мари Дресслер в окопе:

Источник: Charles Chaplin, My Life in Pictures
Большой размер >>>

Подпись на фото гласит: "Мари Дресслер заглянула навестить меня, пока я снимал "На плечо!", и мы немного подурачились. Мы были друзьями уже четыре года, с тех пор, как снялись вместе в кистоуновском "Прерванном романе Тилли", ставшем первой полнометражной комедией. "На плечо!" снимался долго, и поначалу я был им недоволен. Но когда его увидел Дуг Фэрбэнкс, он хохотал от души - и действительно, фильм имел большой успех и пользовался популярностью у войск во время войны. Французский критик Луи Деллюк написал: "Этот фильм оправдывает все наши ожидания от кино" - и сравнил меня с Шекспиром!" (Ч.Ч.)

@темы: Marie Dressler, First National, Shoulder Arms

---

С Днем рождения, Джеки Куган!

Сегодня исполняется 105 лет со дня рождения Джеки Кугана (26 октября 1914 — 1 марта 1984). В память об этом выкладываю небольшую подборку фотографий, как нельзя лучше иллюстрирующих течение времени:

Чарли Чаплин и Джеки Куган в "Малыше" (1921)

Джеки Куган навещает Чаплина во время съемок фильма "Новые времена" (ок. 1935)

Чаплин и Джеки Куган на церемонии вручения Оскара (1972)

Фото крупнее в блоге >>>

Идея позаимствована отсюда. Я только использовала другие фотографии.

@темы: The Kid, Modern Times, Jackie Coogan, First National, Поздние годы, СДР!

---

Интервью с Майклом Чаплином

Череда интервью продолжается! На сей раз предлагаю вашему вниманию воспоминания Майкла Чаплина, второго ребенка Чарльза Чаплина от его последней жены Уны.

***

Мой забытый отец, Чарли Чаплин

[Оригинал статьи тут]

Он ненавидел смотреть свои старые фильмы, не любил Рождество и бывал ужасным отцом. Его сын делится своими мыслями о том, почему он боится, что легендарного комика поджидает опасность оказаться забытым в 30-летнюю годовщину собственной смерти.

Оригинальная статья опубликована 17 декабря 2007 года.

Чарли Чаплин терпеть не мог Рождество. Британец, ставший голливудской легендой, сердито хмурился всякий раз, когда его семья отмечала этот праздник доброй воли.

"Его это и в самом деле угнетало, - делится воспоминаниями Майкл Чаплин, сын великого комика. - Моя мать всегда ставила в доме большую елку, и мы складывали под ней красиво запакованные подарки - отец же в это время с угрюмым видом сетовал на коммерциализацию Рождества".

"Оно напоминало ему о его тяжелом детстве, когда у него не было ни подарков, ни елки. 'Если ребенком я получал на Рождество апельсин, я мог считать себя счастливчиком', - жаловался он. Есть какая-то ирония в том, что он умер в рождественский день. Это стало для него еще одной причиной, чтобы невзлюбить этот праздник".

Это Рождество отмечает 30-летнюю годовщину смерти Чарли Чаплина, однако троекратный лауреат Оскара, известный во всем мире как Маленький Бродяжка, прославившийся своим котелком и тростью, тесным сюртучком и походкой вразвалку, снявший такие классические фильмы как "Огни большого города", "Новые времена" и "Великий диктатор", готов к возрождению.

Швейцарский особняк, где комик провел последние 25 лет своей жизни, будет переоборудован в музей Чаплина¹, многие из его старых фильмов восстанавливаются, благодаря чему его семья надеется познакомить с ним новое поколение.

Бывший артист британского мюзик-холла, превратившийся в самую богатую суперзвезду Голливуда, признан и любим во всем мире как актер, писатель, режиссер и композитор, со временем получивший в свое распоряжение собственную студию.

Но, по словам Майкла Чаплина, в его годы смешной человечек с мировой известностью был "просто папой" - эмоционально отстраненным, неумолимым приверженцем дисциплины, который никогда не мог найти своего счастья и завоевал любовь своего сына лишь после своей смерти.

"Он был очень требовательным отцом, очень строгим и крайне вспыльчивым, - говорит Майкл (61 год), сын четвертой и последней жены Чаплина Уны. - Старик порой пугал меня до смерти. Его собственное детство прошло в нищете на улице, ему пришлось пойти на сцену, чтобы заработать на пропитание".

Майкл вспоминает: "Но я-то вырос в поместье в Швейцарии, раскинувшемся на 37 акров. У нас был дворецкий, шофер, шеф-повар и его помощник, три горничных, две няни, секретарь и три садовника. В доме часто останавливались знаменитые гости, включая Джеймса Мэйсона, Юла Бриннера, Ноэля Коварда, Трумена Капоте, Грэма Грина и Сомерсета Моэма. Мы проводили каникулы на сафари в Кении и путешествовали в Японию, на Бали, в Гонконг, Сингапур, Индию и на Средний Восток".

"Наш отец дал нам понять, что для нас неприлично было быть богатыми на фоне всей нищеты мира. Он всегда предупреждал нас, что все наше состояние может исчезнуть за одну ночь. Он пережил Депрессию и никогда не позволял нам забывать об этом. Он по-настоящему верил в важность образования для своих детей: он говорил, что это наша единственная защита против бедности. Но я ужасно учился в школе, так что мы вели постоянные войны".

"Однажды, когда мне было пятнадцать, я прогулял школу ради свидания с девушкой. Мой отец узнал об этом и пришел в ярость. Он заставил меня возвращаться домой пешком три мили под дождем".

"Как только я вошел, он соскочил со ступенек и внезапным движением ударил меня тыльной стороной ладони по лицу. Должно быть, он ждал там несколько часов. Он реально ударил меня. Это было реально больно. Он также несколько раз задавал мне взбучку, когда я был младше. Он отличался вспыльчивым нравом, и порой его посещали навязчивые мысли, раздувая проблемы до гигантских размеров в его голове, мучая его".

Ведь великий комик отнюдь не был шутником дома и часто дистанцировался эмоционально и физически.

"У него были проблемы с тем, чтобы выражать чувства по отношению к своим сыновьям, и, мне кажется, это смущало его, - говорит Майкл. - Ему было проще общаться с дочерьми".

"Часто мы совсем его не видели, потому что он уходил работать. Он не принадлежал к тем отцам, которые отвозят тебя в школу или делают с тобой уроки. Он был великим артистом, и, возможно, не стоило требовать от него быть еще и замечательным отцом".

"Однажды он взял меня с собой на рыбалку, но к тому времени ему было 72, а мне 15. Слишком поздно было притворяться, что мы можем стать лучшими друзьями".

"Его пожилой возраст также беспокоил меня. Он был гораздо старше, чем отцы всех моих школьных товарищей. Временами я стеснялся того, каким он был старым".

И все же Чаплин был человеком чувственных удовольствий. "Он был настоящий бонвиван, отдающий должное изысканным блюдам, фуа-гра, икре и вину, - говорит Майкл. - И он не был пуританином в своей сексуальной жизни - пока не женился на моей матери".

Чаплин безусловно любил женщин. Он был женат четыре раза, был знаменит своей любовью к несовершеннолетним девушкам и встречался кое с кем из первых красавиц своего времени, включая кинозвезд Мэрион Дэвис, Луизу Брукс и его третью жену Полетт Годдар.

"У него не было стабильных отношений до встречи с моей матерью", - тактично замечает Майкл.

У Чаплина было два сына от второго брака с актрисой Литой Грей и еще восемь детей от четвертой жены Уны О'Нил, которой было 18 лет, когда она вышла замуж за 54-летнего комика.

"Люди говорили: 'Она охотится за его деньгами' или 'Он совращает малолеток', - рассказывает младший брат Майкла Юджин Чаплин, 54 года. - Но они прожили вместе до конца своих дней. Он нашел любовь всей своей жизни".

Жизнь самого Майкла превратилась в бунт против того, что он считал подавляющим диктаторством своего отца. В шестнадцать лет он сбежал из дома в Великобританию, а в семнадцать сбежал в Испанию, чтобы жениться на своей девушке, Патриции Джонс. Однако Чарли отказался дать свое разрешение на свадьбу несовершеннолетних.

"Он хотел знать, на какие средства я собирался содержать ее, - рассказывает Майкл. - А я понятия не имел".

В отчаянии пара сбежала в Шотландию, где они смогли связать себя узами, не нуждаясь в одобрении Чарли. Спустя год Майкл подсел на марихуану, оказался безработным в Лондоне и получал пособие по безработице. Чарли чуть апоплексический удар не хватил от ярости. "Тяжело жить с именем Чаплин, - говорит Майкл, который в конечном итоге стал фермером. - Трудно найти свое место в мире, когда носишь имя кого-то настолько знаменитого".

"Возможно, на меня подавляюще действовал успех моего отца, но я никогда не стремился сделать карьеру в шоу-бизнесе. Я не унаследовал его артистический гений".

Но по иронии судьбы именно благодаря съемкам в фильме Майкл и его сдержанный отец ненадолго сблизились, когда Чаплин утвердил сына на роль в своем фильме.

"Самым счастливым моментом моего детства стал шанс поработать с моим отцом над фильмом "Король в Нью-Йорке" в Шеппертон Студиос, - признается он. - Мне было всего десять лет, но я впервые почувствовал, что нас с отцом что-то объединяет. Он работал со мной, репетировал мои реплики и направлял меня. На короткое время мы стали близки".

"Трудно было вернуться в школу после этого. Мне даже предложили роль в фильме, который снимался в Китае, но мой отец сказал, что я должен вернуться в школу: образование было на первом месте. После этого я больше в кино не снимался".

Чаплин был изгнан из Америки в результате охоты на коммунистов в пятидесятые. В 1952 году он поселился в поместье Мануар-де-Бан в Корсье-сюр-Веве, Швейцария, недалеко от Женевского озера.

"Он чувствовал себя потерянным, когда его вынудили уехать из Америки, оставив позади Голливуд, который он помогал строить", - рассказывает Майкл.

Изгнанный из Голливуда, он хранил мало напоминаний.

"В доме не было реликвий Чаплина, - говорит Майкл. - Никаких сувениров вроде знаменитого котелка, сюртука, мешковатых штанов, башмаков или трости. Он был не из тех, кто тратит время на воспоминания. Он даже не любил смотреть свои фильмы"².

Но возраст подкосил его гениальность. "Его главным творением, был Бродяга, но со временем ему пришлось расстаться с этим персонажем, потому что он был физически не в состоянии продолжать, и это, должно быть, стало для него большой потерей".

"Он ужасно боялся потерять своих зрителей и способность быть смешным. Поэтому ему было очень тяжело стареть".

Чаплин отличался крепким здоровьем вплоть до 85 лет, когда оно оказалось сильно подорвано серией инсультов. "В свои последние годы он совсем ушел в себя, - говорит Майкл. - Он был привязан к инвалидному креслу и был готов покинуть этот мир. Он умер во сне в своей постели".

Умершие знаменитости, такие как Альберт Эйнштейн и Джон Леннон, все еще могут зарабатывать миллионы на лицензировании и мерчендайзинге, но звезда Чаплина в настоящий момент старается преодолеть затруднения.

"Это поместье не приносит прибыли, и мы пытаемся это изменить", - говорит Майкл.

"У него до сих пор миллионы фанатов, и он - часть истории кино, но Чарли Чаплин не является частью современной поп-культуры, как Мэрилин Монро или Элвис".

"Бродяга известен от Китая до Южной Америки, но нам нужно найти способ сделать его источником дохода. Вот почему мы пытаемся создать Музей Чаплина и выпускаем его восстановленные фильмы в высоком качестве на DVD".

Отец семерых детей, Майкл сейчас живет на ферме в холмах над швейцарским поместьем Чаплина и признает: "Теперь, когда мне исполнился 61 год, я по-другому смотрю на моего отца. Я не очень-то старался быть хорошим сыном".

"Сейчас я понимаю, что он любил нас. Он любил мою мать, и я знаю, что она любила его".

"Но он никогда не мог быть полностью счастлив. Он всегда стремился к чему-то большему, чем то, что он имел. Возможно, именно поэтому он был великим артистом. Он был перфекционистом, которого раздирали сомнения".

В настоящее время Майкл лучше всего помнит их яростные стычки. "У меня частенько бывали с ним проблемы, и мы не разговаривали. Однажды в Рождество я ушел домой и мы не разговаривали несколько дней".

"В конечном счете, мой отец любил свою семью. Нам было трудно друг с другом, но сейчас я знаю, что мы любили друг друга".

"Все мои обиды и сожаления остались в прошлом. Много лет я злился на него, но теперь я осознал: я правда люблю его. Жить с ним не всегда было легко, но он был моим отцом и только это имеет значение. Мне следовало любить его больше".

_____________
¹Сейчас этот музей вовсю функционирует и пользуется популярностью. - Прим. переводчика
²По словам Джеральдины Чаплин, наоборот, ее отец к концу жизни смотрел ТОЛЬКО свои фильмы и не давал детям смотреть ничего, кроме них. Почему-то мне кажется, что оба (Джеральдина и Майкл) преувеличивают. - Прим. переводчика

@темы: Воспоминания о Чаплине, Поздние годы, Michael Chaplin

---

Лита Грей и "Эпоха невинности", 1920 г.

Бонусом к интервью Литы - та самая фотография, на которой двенадцатилетняя Лита, а вернее, тогда еще Лиллита Макмюррей, позирует, как девочка с картины сэра Джошуа Рейнольдса "Эпоха невинности" (The Age of Innocence) (вот я бы перевела название картины как "Возраст невинности", но Гугл упорно утверждает, что "Эпоха"... ну ладно).

Вполне себе симпатичный портрет.
Большой размер >>>

Оригинал:

www.tate.org.uk

@темы: Lita Grey

---

Интервью с Литой Грей (часть 2)

Продолжение интервью с Литой Грей (первая часть тут):

"Он был очень чувственным человеком. Не знаю, правда, стоит ли вдаваться в какие-либо подробности. Это было бы... бестактно.

Он был сильно очарован мной. Он поручил своему оператору сфотографировать меня в позе, как на известной картине - "Эпоха (возраст) невинности" (The Age of Innocence). Он считал, что я похожа на девочку с картины. Так что... остается лишь гадать, не был ли он увлечен мной еще до того, как мне исполнилось шестнадцать. Потому что он был гением, а гении странно мыслят и действуют по сравнению с другими людьми. Мы никогда этого не узнаем.

Какой была моя семейная жизнь? Ну, я была занята тем, что рожала детей. Каждый год у меня рождалось по мальчику. Поэтому у меня не было особой возможности вести социальную жизнь. Мне очень сильно не хватало компании моего возраста, в семнадцать лет я все еще была по большому счету ребенком. А в качестве компании у нас были преимущественно люди вроде Альберта Эйнштейна. Очень серьезные. И в семнадцать лет он мне казался просто грязным стариком. Длинные волосы, падающие ему на плечи, и унылый отсутствующий взгляд... Им было особенно нечего сказать друг другу, пока не заходила речь о музыке. И, разумеется, мы оба увлекались музыкой. Чарли был многогранным гением, он играл на всех струнных инструментах, на пианино и на органе по слуху - никаких уроков.

Они [взрослые гости] заставляли меня еще сильнее желать общения с молодыми людьми, и [Чарли] дал добро на вечеринку, которую я собиралась устроить в отеле "Билтмор" в центре города. Он разрешил мне провести время в молодежной компании. Они просто ставили какую-нибудь граммофонную пластинку, танцевали и дурачились, как все молодые люди. Я привела их с собой домой, чтобы повеселиться, но когда вернулся Чарли, он всех их вышвырнул на улицу - так он был взбешен. Я очень сильно расстроилась тогда, потому что он вел себя так... по-отцовски.

Он был как будто двумя разными людьми [1]. Когда он надевал костюм Бродяги и чувствовал себя смешным - тогда он был смешным. Но как серьезный человек он был очень серьезным. Да, весьма. Он очень любил читать. Он был самоучкой, разумеется. Мне кажется, всему миру известно всё о его детских годах. Нищета и так далее - ужасное детство. И мне всегда казалось забавным, что у него были фотографии с автографами всех известных людей во всех областях: Йеллы Курджел (?), Павловой... лорда и леди Луис Маунтбаттен - и прочих. Хотя он был, вероятно, самым знаменитым человеком - он сам говорил, что более известен, чем Иисус Христос. И оказалось, что он прав. Кое-где в мире смеялись над его шутками и при этом никогда не слышали об Иисусе Христе. Но он... Было что-то в его детстве, что сделало его поклонником знаменитостей. Наверное, он так и не смог полностью поверить в то, что всё это случилось с ним.

Я думаю, что главной любовью Чарли был персонаж, которого он создал. В самом деле. И всё, что могло каким-то образом угрожать ему, пробуждало самое худшее в этом человеке. Думаю, я наконец-то поняла, что это было причиной - потому что это было его настоящей любовью.

После того, как родился мой второй малыш, он стал относиться ко мне теплее, стал более заботливым. Иногда мы проводили вместе довольно интересные вечера, но дома он не особенно распространялся о своей работе. И ему не нравилось, когда кто-то предлагал кого-нибудь. Я предложила ему Мерну Кеннеди, мою подружку, на роль канатоходца [2] в "Цирке", который он позже собирался снимать. И ему не понравилось то, что я это предложила. Но он все же сделал мне приятное и сделал ее пробы, и сказал: "Ты была права, она прекрасно подходит на эту роль". Она танцевала вместе с братом в водевиле, и у нее были развитые ноги танцовщицы и прелестное личико. Она была очень хорошенькая. Так что она оказалась идеальной для этой роли.

После моего развода с Чарли, который случился в 1928 - брак был официально расторгнут - я пошла работать в сети театров водевиля Радио-Кит-Орфей (Radio-Keith-Orpheum vaudeville circuit), и каждый год они продляли мой контракт, так что всего я проработала там девять лет, играя во всех ключевых городах этой страны. Потом я поехала в Европу, где я работала в "Кафе де Пари" (Café de Paris) [3], знаменитом клубе, в котором выступали Ноэль Ковард, Гертруда Лоуренс и все эти люди. В завершение этого тура я выступала во всех провинциях, английских провинциях, в Шотландии и Англии.

В 1950-м - это было нескольким позже - я решила стать агентом. Пару лет я была агентом, рассчитывая на то, что, возможно, мои сыновья смогут оплатить накладные расходы [4]. Ну, я начала. Как выяснилось, мой сын Чарли-младший не мог найти работу, потому что в то время его отец впал в немилость в этой стране у правительства в Вашингтоне. А Сидней не хотел сниматься в кино, потому что его отец был так знаменит в этой области. Поэтому он решил, что хочет пойти на сцену. У него была небольшая труппа под названием Circle Theatre [5] в Голливуде, где они делали... как называется такой тип театра, где две недели репетируют, а следующую... (ей подсказывают) Репертуарный, да. У него был этот театр, и, разумеется, все продюсеры, режиссеры, люди, отвечающие за подбор актеров, и все прочие, приходили посмотреть на них в этих постановках, и они были такого высокого мнения о Сиднее, что он получил роль в паре с Джуди Холлидэй в [мюзикле] Bells Are Ringing ("Колокола звонят") и получил за нее премию "Тони". Так что его карьера пошла в гору. И, конечно, Чарли-младший умер в 1968-м... Ему так и не представился шанс. Кстати, у него были пантомимические способности его отца. Чарли-младший, он тоже был мимом...

Что ж, с годами я смягчилась. И теперь у меня остались, пожалуй, только приятные воспоминания. А те, что были не очень приятными, думаю, я смогла принять".

_____________
[1] Джорджия Хэйл также отмечала это в своих воспоминаниях. Для нее существовало два человека - Чарли и мистер Чаплин, которые радикально отличались друг от друга, и невозможно было предугадать, с кем придется иметь дело в следующий раз.
[2] Вернее, наездницы.
[3] Этот лондонский клуб функционирует до сих пор. Вот еще ссылка на Вики (на английском).
[4] "В 1950 году Лита открыла "Агентство по поиску талантов Литы Грей Чаплин" (Lita Grey Chaplin Talent Agency) и короткое время работала агентом. Ей пришлось закрыть агентство спустя лишь два года, поскольку из-за накладных расходов она влезла в большие долги, которые ей пришлось выплачивать несколько лет. Тем не менее, она гордилась тем, что смогла помочь пробиться таким молодым актерам, как Дэвид Джэнссен, для которого она добилась его первого контракта со студией Universal" (Grey Chaplin L., Vance J. Wife of the Life of the Party : a memoir. Lanham, Md. : The Scarecrow Press, Inc., 1998. P. 121).
[5] Это был один из самых известных некоммерческих театров. Он занимал совсем небольшое помещение и держался на энтузиазме участников. Многие люди, связанные с кино и театром, вносили свой вклад в его развитие. Среди них был и Чаплин-отец, который одалживал для постановок свой реквизит и натаскивал актеров. В число менеджеров этого театра входил Джерри Эпстайн, впоследствии работавший с Чаплином над тремя его последними картинами. Чарли Чаплин-младший также принимал участие в постановках.

@темы: The Circus, Lita Grey, Воспоминания о Чаплине, Merna Kennedy, Charlie Chaplin Jr., Sydney Chaplin, Видео

---

Интервью с Литой Грей (часть 1)

Обещала перевести одно видео-интервью с Литой Грей, и вот оно. Спасибо ее книге, иначе я бы ни за что не разобралась во всех этих именах в самом начале.



[текст на экране]
Лита Грей Чаплин родилась в 1908 году как Лиллита Макмюррей. Начинающая актриса стала второй женой Чаплина в 1924 году и матерью его сыновей, Чарльза-младшего - в 1925 и Сиднея - в 1926. Пара развелась в 1926 году, и Грей позже описала их бурные отношения в своей автобиографии "Моя жизнь с Чаплином", опубликованной в 1966 году [1].

"Я правнучатая племянница бывшего губернатора Калифорнии Генри Т. Гейджа и правнучка Марии Мерсед, которая была матерью моей бабушки и владела [землей в] Кукамонга, а ее сестра владела Чино [2].

Эта ветвь моей семьи - несколько поколений, родившихся в Калифорнии - уходит своими корнями к [фамилиям] Альварадо, Пико и Римпо. Все эти улицы были названы в честь кузенов моей бабушки. Эта ветвь берет свое начало от очень известной испанской семьи по фамилии Луго. Я уверена, что вы слышали о династии Луго. Они привезли в эту страну первых лошадей. И также они были одной из первых фамилий, которые получили землю от испанского короля.

Когда я познакомилась с Чарли, мне было шесть лет [3]. Хозяин маленького кафе на Голливудском бульваре взял меня за руку, чтобы познакомить со знаменитым Чарли, который сидел за столом со своим другом. На нем был костюм Бродяги и грим, который использовали в те годы. И я была поражена, потому что бабушка часто водила меня в кинотеатр Вестлэйк посмотреть "Опасные похождения Полины" (The Perils of Pauline), сериал с Рут Роланд и ранние фильмы Чаплина. И я никак не могла понять, как может этот человек, сидящий за столом, быть тем человеком, которого я видела на экране. Это напугало меня, и я убежала к матери.

Следующий раз был, когда мне исполнилось двенадцать лет. Я играла перед нашим многоквартирным домом, когда чарлин ассистент режиссера [Чак Райзнер] проходил по Де Лонгпре - это авеню, проходящая мимо студии Чаплина. И они, по-видимому, обсуждали свою картину. И ассистент Чарли сказал ему: "Это та девочка, о которой я тебе рассказывал". Я подбежала к ним познакомиться. Чарли посмотрел на меня и сказал: "О да, она очень хорошенькая. Хочешь сняться в кино?" Я ответила: "Мне нужно спросить у мамы". После этого я взбежала по ступенькам к нашей квартире и привела к ним мать, и они всё обговорили и заключили контракт со студией Чаплина. Я должна была появиться в картине под названием "Малыш", где было много детей. Чтобы я выглядела старше своих лет в "Малыше", Чарли использовал костюм, а мои волосы собрали наверх. У меня были высокие каблуки, на мне была одежда моей матери, и я казалась гораздо старше. Поэтому мне дали роль "флиртующего ангела". Я была в восторге.

Джеки Кугану было четыре года, а мне двенадцать. Не очень большая разница в возрасте. Мы много играли с Чарли, он плавал с нами в студийном бассейне... нам, детям, было очень весело.

Как режиссер, он был неоднозначным, потому что одна теория состоит в том, что, как режиссер, ты должен добиваться от актеров лучшего, на что они способны, а не заставлять актера только повторять то, что ты делаешь. А метод Чарли заключался в том, чтобы показать актеру, как надо играть, и заставить его сыграть так, как сыграл бы он сам. В этом смысле он был неоднозначным. Так что... не знаю, тут могут быть разные точки зрения. Я принимала как должное то, что он прав в том, что делал - в конце концов, он прославился своими фильмами во всем мире, так что... кто я была такая, чтобы спорить?

Во время съемок "Малыша" он прекратил работу над фильмом, потому что у него закончились идеи и он не знал, чем закончить фильм, и... он снимал короткометражные фильмы. Мы с мамой играли французских горничных в, кажется, "Праздном классе" [4].

У Чарли было нечто вроде семьи: люди, которые работали на него и были с ним долгое время. В самом деле, они были с ним до тех пор, пока он не покинул эту страну. Его оператор, Ролли Тотеро, и Генри Бергман - мне кажется, он [Чаплин] финансировал ресторан для Генри на Голливудском бульваре. Ресторан "Дели" (?) [5]. И Эдна Первайенс, я полагаю, получала зарплату вплоть до самой смерти - его ведущая актриса.

Когда закончился срок моего контракта, я вернулась в школу, и когда мне исполнилось пятнадцать, Мерна Кеннеди - моя близкая подруга, мы с ней вместе ходили в школу танцев - годилась мной, потому что я снималась у Чарли Чаплина, и она сказала, что хотела бы познакомиться с ним. А я сказала: "Пойдем на студию, может, застанем его там". Так что я взяла с собой Мерну, и мы зашли на студию. Нам повезло: Чарли был в офисе снаружи - прямо рядом с улицей. Обычно его невозможно было там поймать. Но он заметил меня и сказал: "О, ты как раз вовремя! Я провожу пробы девушек, желательно брюнеток - темные глаза, темные волосы, как у тебя - на главную роль в "Золотой лихорадке". Хочешь пройти пробы?" И я ответила: "О да, я буду очень рада". Конечно, Мерна просто потеряла дар речи. Итак, он сделал пробы и оказался очень ими доволен, и меня снова наняли. Теперь у меня был еще один годовой контракт на съемки в "Золотой лихорадке". Ну, далее за этим, конечно, последовала поездка в Траки. В снега, где мы должны были снимать все общие планы многочисленных людей, поднимавшихся на заснеженную гору. Длинная, длинная вереница... это был очень общий план. Я тоже там была, но вы не смогли бы меня разглядеть на таком расстоянии. Конечно, вы знаете, что Чарли снимал долго. Он снимал дубль за дублем, дубль за дублем, он мог бы свести с ума любую киностудию, но он вкладывал свои собственные деньги и он был перфекционистом, так что...

Мы вернулись на студию и еще кое-что досняли. Конечно, сцены с хижиной, съезжающей с горы, были сняты на студии. Дом был построен, и там были специальные приспособления, чтобы рабочие тянули за веревки и хижина понемногу соскальзывала. Так что всё это было снято на студии. И немного позже этого Чарли и я поженились. Поэтому меня заменила Джорджия Хэйл, у которой были мои данные - темные глаза, темные волосы - она была чем-то на меня похожа, на самом деле. Потому что Чарли, снимающий картину два года... я стала бы огромной как дом к тому моменту, как пришло бы время рожать ребенка. Так что меня пришлось заменить".

Продолжение интервью тут.

_____________
[1] Лита написала вторую, более фактически точную автобиографию - Wife of the Life of the Party (The Scarecrow Press, Inc., 1998), которая была издана уже после ее смерти.
[2] Ранчо-Кукамонга - ныне город в округе Сан-Бернардино в южной Калифорнии; Ранчо-Санта-Ана-дель-Чино занимало территорию современных городов Чино и Чино-Хиллс - также в округе Сан-Бернардино в южной Калифорнии.
[3] Лита долгое время считала, что описанный ею случай произошел в апреле 1914 года, в день ее рождения. Однако киноисторик Джеффри Ванс справедливо заметил, что к этому времени фильмов с участием Чаплина вышло совсем немного и к нему еще не успела прийти его известность. По предположению Ванса, первая встреча Литы и Чаплина произошла, скорее всего, в апреле 1916 года, когда ей было восемь лет, а Чаплин работал в компании Mutual (См. Grey Chaplin L., Vance J. Wife of the Life of the Party : a memoir. Lanham, Md. : The Scarecrow Press, Inc., 1998. P.4).
[4] Думаю, здесь Лита просто перескочила на другую мысль, поскольку "Праздный класс", разумеется, был снят уже после "Малыша".
[5] Видимо, Лита что-то путает, поскольку ресторан назывался Henry's ("У Генри").

@темы: The Kid, The Gold Rush, Lita Grey, Воспоминания о Чаплине, Merna Kennedy, Истории со съемок, Видео

---

Чарли Чаплин и Дуглас Фэрбэнкс на съемках "Золотой лихорадки"

Дуглас Фэрбэнкс навещает Чаплина на студии во время съемок "Золотой лихорадки".

Еще одно фото из моей любимой серии: Чаплин в костюме Бродяги и без усов!

Чарли и Дуг прогуливаются по студии, на встречу им идет Мак Суэйн. Есть в этой фотографии что-то очень трогательное.

Большие фото в блоге >>>

@темы: Douglas Fairbanks, The Gold Rush, Mack Swain

---

Чаплин и композитор Макс Терр

Чаплин и Макс Терр в процессе создания музыки к озвученной версии "Золотой лихорадки". Работа над партитурой началась 23 августа 1941 года.

>>>

@темы: В этот день, The Gold Rush

---

Еще немного о Хетти Келли

*Предыдущий пост о Хетти Келли можно найти тут.
---

Пришло время давно обещанного поста о Хетти Келли, в котором я посулила дать ответ на вопрос, в каком же из фильмов Чаплин воплотил образ Хетти и как именно.

Для этого нам необходимо будет переместиться в 1932 год, когда Чаплин впервые рассказал подробную историю знакомства с Хетти Келли в своих путевых заметках A Comedian Sees the World («Мир глазами комика»), написанных по горячим следам его кругосветного путешествия. Эта версия немного отличается от той, что была позднее представлена в автобиографии, но именно в этих маленьких деталях и кроется разгадка.

Но прежде, чем мы перейдем к отрывку из «Мира глазами комика», я подумала, что вам, возможно, будет интересно сравнить обе версии, и чтобы далеко не ходить (или просто растянуть удовольствие ), а также по той причине, что мне хочется собрать по максимуму то, что Чаплин писал о Хетти или для Хетти, в одном посте, для начала я приведу здесь отрывки из его автобиографии, в которых рассказывается история этих отношений. Если вы хотите сразу приступить к поиску отгадки, смотрите второе море.

Отрывки из автобиографии + письмо Чарли к Хетти

В шестнадцать лет свое представление о романтической любви я почерпнул из театральной афиши, изображавшей девушку, которая стояла на скале, а ветер играл ее длинными волосами. Я воображал, как играю с ней в гольф (игра, которую я терпеть не могу), как брожу с ней по росистым холмам, упиваясь трепетным чувством и красотой природы. Но это была чистая романтика, а юношеская любовь — это совсем другое, — она почти всегда следует шаблону. Взгляд, два-три слова (обычно удивительно глупых), и в несколько минут жизнь становится иной — природа вдруг проникается к нам благоволением и открывает неведомые доселе радости. Именно так и случилось со мной.

Мне почти исполнилось девятнадцать, я был актером труппы Карно, уже пользовавшимся успехом, и все-таки в моей жизни чего-то не хватало. Наступила и прошла весна, на меня уже надвигалось томительное, пустое лето. Повседневная жизнь мне приелась, все вокруг вызывало уныние. Будущее представлялось сплошными буднями среди скучных, неинтересных людей. Мне уже было мало просто работать, чтобы зарабатывать. Это было лакейское существование, лишенное какой бы то ни было прелести. Меня томили неудовлетворенность и тоска, и по воскресеньям я в одиночестве бродил по лондонским паркам и слушал музыку. Меня тяготило и общество других людей и свое собственное. И, конечно, случилось неизбежное: я влюбился.

Мы играли в «Стритхем Импайр». В то время мы в один вечер давали представления в двух-трех мюзик-холлах, и у нашей труппы был даже собственный омнибус, чтобы мы могли успеть вовремя к началу наших номеров. Мы начинали со «Стритхема», с тем чтобы потом поспеть в «Кентербери мюзик-холл», а затем в «Тиволи». Таким образом, мы начинали работать засветло. Стояла невыносимая жара, и зал «Стритхема» почти пустовал, что, понятно, тоже не разгоняло моей тоски.

Перед нами выступали «Янки Дуддлс гёрлс» Берта Кутса — танцевальный ансамбль, исполнявший и песенки. Он мало меня интересовал. Но во второй вечер, когда я, равнодушный и безразличный ко всему на свете, стоял за кулисами, какая-то танцовщица вдруг споткнулась, а остальные начали хихикать. И одна из них, оглянувшись, встретилась со мной взглядом, словно спрашивала, смеюсь ли я. Меня сразу покорили искрившиеся лукавством огромные карие глаза стройной, как лань, девушки, с изящным овалом лица и очаровательно пухлыми губками, обнажавшими в улыбке чудесные зубы. Эффект был потрясающим и мгновенным. За кулисами она попросила меня подержать зеркальце, пока поправит волосы, и это дало мне возможность рассмотреть ее поближе. Это было начало. В среду я спросил, не могу ли я с ней встретиться в воскресенье. Она рассмеялась:

— Я даже не знаю, как вы выглядите без этого красного носа!

Я играл тогда пьяницу в «Молчаливых пташках», во фраке с белым галстуком.

— Право же, мой собственный нос не такой уж красный, да и сам я не так дряхл, как выгляжу, — заверил я ее. — А чтобы это доказать, я вам завтра принесу свою фотографию.

И я принес ей портрет печального юнца в черном галстуке, по моему мнению, весьма мне льстивший.

— Да вы еще совсем молодой, — искренне удивилась она. — Я думала, вы гораздо старше.

— Сколько же лет вы мне давали?

— По крайней мере, тридцать.

Я улыбнулся:

— Мне скоро исполнится девятнадцать.

По будням мы репетировали, и я никак не мог назначить ей свидание, но она обещала, что будет ждать меня в воскресенье в четыре часа у Кеннингтон-гэйт.

Был чудесный солнечный день. На мне был темный костюм, элегантно облегавший талию, темный галстук, и я небрежно помахивал черной эбеновой тростью. До четырех часов оставалось только десять минут, я с волнением вглядывался в каждую женщину, выходившую из трамвая. Тут я сообразил, что ни разу не видел ее без грима, и вдруг вообще забыл, как она выглядит. Как я ни старался, я не мог вспомнить ее лица. Ужас охватил меня. Может, ее красота всего лишь подделка?! Иллюзия?! Стоило выйти некрасивой девушке из трамвая, и я погружался в бездну отчаяния. Неужели мне предстоит разочарование? Неужели меня обмануло собственное воображение или театральный грим?

Без трех минут четыре какая-то девушка сошла с трамвая и направилась прямо ко мне. У меня упало сердце — нет, это далеко не красавица. Одна мысль о том, что мне придется провести с ней весь вечер, да еще прикидываться, будто это доставляет мне неизъяснимое удовольствие, приводила меня в ужас. Однако я приподнял шляпу и радостно улыбнулся. Испепелив меня возмущенным взглядом, незнакомка прошла мимо. Слава богу, это была не она.

Затем в одну минуту пятого из трамвая выпрыгнула молоденькая девушка, подошла ко мне и остановилась. Она была без грима и казалась еще прелестней в простенькой матросской шапочке, синей матросской курточке с блестящими медными пуговицами, в карманы которой она глубоко засунула руки,

— Ну вот и я! — сказала она.

Я вдруг так растерялся, что лишился дара речи. От смущения я не знал, что сказать и что сделать.

— Давайте возьмем такси, — хрипло сказал я, оглядываясь по сторонам. Но потом я все-таки повернулся к ней.

— Куда бы вы хотели поехать?

Она пожала плечиками.

— Мне все равно.

— Тогда давайте поедем обедать в Вест-энд.

— Я уже обедала, — невозмутимо сказала она.

— Мы это обсудим в такси, — возразил я.

Мое лихорадочное волнение, должно быть, смутило ее.

В такси я без конца повторял:

— Я знаю, что еще пожалею об этих минутах — вы слишком прекрасны!

Я пытался быть остроумным и веселым, но у меня ничего не получалось. Я взял в банке три фунта и собирался повезти ее в «Трокадеро», где в атмосфере музыки и плюшевой элегантности мог бы предстать перед ней в самом романтическом свете. Мне хотелось ее поразить. Однако она сохраняла полнейшую невозмутимость, а мои тирады просто ставили ее в тупик, особенно когда я назвал ее своей Немезидой, — это слово я узнал незадолго перед нашим знакомством.

Она не догадывалась, как много для меня значила. Физическое влечение не играло тут почти никакой роли — мне было важно ее присутствие. Изящество и красота были редкими гостьями в жизни такого человека, как я.

В «Трокадеро» я пытался уговорить ее пообедать, но безуспешно. Она согласилась только съесть бутерброд, чтобы составить мне компанию. Мы занимали отдельный столик в очень дорогом ресторане, и я счел своим долгом заказать изысканный обед, хотя мне вовсе не хотелось есть. Этот обед был тяжким испытанием. Я не знал, что какой вилкой полагается есть. Но все-таки я с грехом пополам одолел обед и даже держался со светской непринужденностью, а после еды ухитрился небрежно сполоснуть пальцы в поданной для этой цели мисочке. Однако я уверен, что, выйдя из ресторана, мы оба вздохнули с облегчением.

После «Трокадеро» она решила вернуться домой. Я предложил отвезти ее в такси, но она предпочла пойти пешком. Это мне было только на руку: она жила далеко, в Кэмберуэлле, и, таким образом, я мог дольше оставаться в ее обществе.

Теперь, когда я немного опомнился, она стала держаться со мной свободнее. Мы шли по набережной Темзы, и Хетти весело рассказывала мне о своих подружках и о всяких пустяках. Но я почти не слышал, что она говорила. Я испытывал невыразимое блаженство, и мне казалось, что мы гуляем в раю.

Расставшись с ней, я, все еще во власти этого вечера, вернулся на набережную и раздал остатки своих трех фунтов спавшим на набережной бродягам — меня переполняли радость и любовь к ближнему.

Мы условились с Хетти встретиться на другой же день в семь утра — в восемь у нее была репетиция, где-то на Шефтсбери-авеню. От ее дома до станции метро Вестминстер-бридж-роуд было примерно мили полторы, и, хотя я поздно возвращался с работы и никогда не ложился раньше двух часов, я вскакивал на рассвете, чтобы встретиться с ней.

Кэмберуэлл-роуд казалась мне теперь волшебной улицей, потому что там жила Хетти Келли. Эти утренние прогулки, когда мы, держась за руки, шли до станции метро, были блаженством, к которому примешивалось какое-то неясное и страстное томление. Убогая, унылая Кэмберуэлл-роуд, которую я раньше всегда обходил стороной, обрела теперь особую притягательную силу, потому что там в утреннем тумане вдруг вырисовывалась тонкая фигурка Хетти, идущей мне навстречу. Я не помнил, что она говорила во время этих прогулок. Я был слишком захвачен мыслью, что нас свела таинственная сила и что наш союз уже предопределен судьбой.

Я провожал ее так три раза — три коротких утра, после которых сутки переставали существовать до следующего утра. Но на четвертый день она вдруг резко переменилась ко мне. Она поздоровалась со мной холодно и не взяла меня за руку. Я упрекнул ее и, шутя, обвинил в том, что она меня не любит.

— Вы требуете слишком многого, — сказала она. — В конце концов, мне только пятнадцать лет, и вы на четыре года старше меня.

Я никак не мог понять, что кроется за этой фразой. Одно было ясно: она вдруг отдалилась от меня. Она шла, глядя прямо перед собой и засунув руки в карманы, как школьница.

— Другими словами, вы в самом деле меня не любите, — повторил я.

— Не знаю, — ответила она.

Я был ошеломлен.

— Если не знаете, значит, не любите.

Она промолчала.

— Вот видите, каким пророком я оказался, — продолжал я шутливым тоном. — Я же говорил, что еще пожалею о том, что мы встретились.

Я пытался разгадать, что происходит у нее в душе, узнать, как она ко мне относится, но на все мои вопросы она продолжала отвечать «не знаю».

— А вы согласились бы выйти за меня замуж? — вдруг спросил я.

— Я еще слишком молода.

— Ну а если бы вам все-таки пришлось выйти замуж, вы бы выбрали меня или кого-нибудь другого?

Но она все так же уклончиво повторяла:

— Не знаю... вы мне нравитесь, но...

— ...но вы меня не любите, — заключил я, и сердце у меня упало.

Она ничего не сказала. Небо было затянуто тучами, улица казалась серой и тоскливой.

— Беда в том, что я вовремя не остановился, — сказал я хрипло. Мы подошли к входу в метро. — Нам надо расстаться и больше никогда не видеться, — добавил я, желая узнать, какое впечатление произведут на нее мои слова.

Она нахмурилась. Я взял ее руку и нежно погладил.

— Прощайте, так будет лучше. Ваша власть надо мной уже и сейчас слишком велика.

— Прощайте, — ответила она. — Мне очень жаль.

То, что она сочла нужным извиниться, доконало меня. Она вошла в метро, и меня охватило ощущение невыносимой пустоты.

Что я наделал? Может быть, я слишком поторопился? Какое право я имел задавать ей подобные вопросы? Я вел себя, как самодовольный идиот, и добился того, что теперь не смогу ее видеть, если не захочу поставить себя в смешное положение. Что же мне остается? Страдать и больше ничего! Если бы я мог не чувствовать этой муки и не просыпаться до тех пор, пока снова не увижу ее! Нет, любой ценой я должен избегать встречи с ней, пока она сама не захочет меня увидеть. Может быть, я был слишком серьезен, слишком настойчив? В следующий раз, когда мы увидимся, я буду шутлив и спокоен. Но захочет ли она встретиться со мной? Конечно, захочет! Ведь что-то я для нее значу!

На следующее утро я не смог удержаться и пошел на Кэмберуэлл-роуд. Хетти я не встретил, зато встретил ее мать.

— Как вы поступили с Хетти! — сказала она. — Она пришла домой в слезах и сказала, что вы больше не хотите ее видеть.

Я пожал плечами и иронически улыбнулся.

— А как она поступила со мной?

И тут же я, запинаясь, спросил, не могу ли я ее все-таки повидать.

Она покачала головой.

— Пожалуй, не стоит.

Я спросил, не выпьет ли она со мной чего-нибудь, и мы зашли в пивную, чтобы там поговорить. Я умолял ее позволить мне повидаться с Хетти, и в конце концов она согласилась.

Мы подошли к их дому, и Хетти открыла нам дверь. Увидев меня, она удивилась и нахмурилась. Она только что вымыла лицо мылом «Солнечный свет» и благоухала свежестью. Она не пригласила меня войти, и ее большие карие глаза смотрели холодно и равнодушно. Я потерял всякую надежду.

— Ну что ж, — сказал я, стараясь говорить шутливо. — Я пришел еще раз проститься.

Она ничего не ответила, но я понял, что ей хочется поскорей отделаться от меня.

Я протянул руку и улыбнулся.

— Итак, прощайте еще раз!

— Прощайте, — ответила она холодно.

Я повернулся и услышал, что дверь тихонько закрылась.

Хотя мы встретились с Хетти всего пять раз и, кроме первого раза, мы проводили вместе не больше двадцати минут, это короткое знакомство надолго оставило след в моей душе. [1]

<...>

Я не виделся с Хетти больше года. В глубоком унынии и очень ослабевший после болезни, я как-то вспомнил о ней и однажды поздним вечером пошел побродить в направлении ее дома, в Кэмберуэлл. Но дом пустовал и на двери висела табличка: «Сдается».

Без всякой цели я продолжал бродить по этим улочкам, как вдруг из темноты показалась фигурка — она переходила через улицу и направлялась ко мне:

— Чарли! Что вы тут делаете?

Это была Хетти — в черной котиковой шубке и круглой котиковой шапочке.

— Да вот пришел повидать вас, — сказал я шутя.

Она улыбнулась.

— Какой вы стали худой.

Я рассказал ей, что едва оправился после гриппа. Хетти недавно исполнилось семнадцать, она была очень хороша и прелестно одета.

— А позвольте спросить, что вы-то так поздно здесь делаете?

— Я была в гостях у подруги, а сейчас иду к брату. Может быть, и вы пойдете со мной?

По пути она мне рассказала, что ее сестра вышла замуж за американца-миллионера, Фрэнка Гулда, живут они теперь в Ницце, и завтра утром она уезжает к ним.

В этот вечер я стоял и смотрел, как она кокетливо танцует с братом. Она вела себя глупо, как красивая, но бездушная женщина, и вдруг, совершенно неожиданно для себя, я почувствовал, что мой пыл охладевает. Неужели она так же банальна, как и все другие девушки? От этой мысли мне стало грустно, но я мог уже вполне беспристрастно смотреть на нее.

Она очень развилась за этот год. Я видел обрисовывавшуюся под платьем грудь и думал, что она у нее слишком мала и не так уж пленительна. Хотел бы я на ней жениться, если бы мог себе это позволить? Нет, я ни на ком не хотел жениться.

И когда в эту холодную, звездную ночь я провожал ее домой, должно быть, я с такой же печальной объективностью говорил, что ее, наверно, ждет замечательная и счастливая жизнь.

— В ваших словах звучит такая тоска, что я готова заплакать, — сказала она.

Я возвращался домой торжествуя, — я тронул ее своей грустью, заставил почувствовать во мне человека. [2]

<...>

По дороге в отель Сидней рассказал мне, что заключил от моего имени договор с «Мьючуэл филм корпорейшн» на шестьсот семьдесят тысяч долларов, которые они должны мне выплачивать по десять тысяч в неделю. Кроме того, при подписании контракта, как только меня обследуют страховые врачи, я получу еще чек на сто пятьдесят тысяч долларов. За ужином Сидней должен был встретиться с адвокатом, который вполне мог задержать его до ночи; поэтому он довез меня до отеля «Плаза», где снял мне номер, и оставил, обещая завтра утром повидаться со мной. И «вот я один», как сказал Гамлет.

В этот вечер я долго гулял по улицам Нью-Йорка, заглядывая в витрины магазинов, и подолгу, без всякой цели, стоял на перекрестках. Что со мной происходит? Казалось бы, я достиг апогея славы. И вот я, шикарно одетый молодой человек, стою на перекрестке, а пойти мне некуда. Как знакомятся с интересными людьми? Все меня знают, а я никого не знаю. Я заглянул к себе в душу, и мне стало жаль себя — меня охватила грусть. Я вспомнил, как однажды кистоуновский комик, достигший большого успеха, сказал мне: «Ну что ж, Чарли, теперь, когда мы его добились, скажи, чего все это стоит?» «А чего мы добились?» — в свою очередь спросил я.

Я вспомнил совет Ната Гудвина: «Держитесь подальше от Бродвея». Для меня Бродвей пока еще был пустыней. Я подумал о старых друзьях, которых теперь мне, овеянному славой, хотелось бы повидать. А есть ли у меня такие друзья в Нью-Йорке, или в Лондоне, или где бы то ни было? Мне нужны были особые собеседники, может быть, такие, как Хетти Келли. С тех пор как я стал работать в кино, я потерял ее из виду, а было бы забавно узнать, что она теперь обо мне думает.

Хетти жила в Нью-Йорке у своей сестры, миссис Фрэнк Гулд. Я пошел пешком по Пятой авеню, ее сестра жила в доме 834. Я остановился перед их дверью — у меня не хватило мужества позвонить. Но ведь Хетти могла выйти, и мы могли бы случайно встретиться с ней. Я прождал с полчаса, прогуливаясь взад и вперед, однако за это время никто не вышел и не вошел в этот дом. [3]

<...>

...Я не отдавал себе отчета, до какой степени я устал. К тому же в последние два месяца мною вдруг овладело страстное желание посетить Лондон — я просто мечтал об этом, и письмо Уэллса лишь подлило масла в огонь. А тут еще после десяти лет молчания я получил письмо от Хетти Келли. «Помните ли вы еще маленькую глупую девочку?!..» — писала она. Она была теперь замужем, жила на Портмен-скуэр и приглашала навестить ее, если я когда-нибудь буду в Лондоне. Письмо было без интонаций, и оно не могло возродить никаких чувств. В конце концов за эти десять лет я несколько раз успевал влюбиться и разлюбить, и все-таки мне, конечно, хотелось посмотреть на Хетти. Я попросил Тома упаковать мои вещи, а Ривса — закрыть студию и дать всем отпуск. Я решил ехать в Англию. [4][5]

Сделаем здесь небольшое лирическое отступление. Несмотря на то, что, как мы увидим, в обеих версиях происходящего Чаплин говорит о содержании письма как о холодном и неживом, его собственный ответ Хетти, сохранившийся в виде копии письма, сделанной через копирку, и датированный 18 июля 1918 года, полон восторга и энтузиазма:

«Дорогая Хетти! В жизни, как в кино, всегда происходит то, чего меньше всего ждешь. Можешь представить себе, какую нежданную радость я испытал, обнаружив в утренней почте твое письмо. Сперва я увидел конверт, и сердце мое забилось быстрее, потом я узнал знакомую букву «Е», которую не видел столько лет. «Хетти!» — мелькнуло в моем сознании. Я быстро вскрыл конверт, и — о чудо! — письмо действительно от тебя. Через столько лет получить весточку от тебя! Я был ошеломлен, хотя втайне и надеялся, что когда-нибудь ты мне напишешь — ведь столько интересного произошло в нашей жизни и, в конце концов, всегда приятно получить весточку от старого друга.
Что ж, Хетти, ты ни капельки не изменилась. Каждая страница письма дышит тобой, и только тобой. Конечно, среда и люди могли изменить твои взгляды на жизнь, и тем не менее ты смогла сохранить свое обаяние, а это, по-моему, и есть самое ценное в человеке. Ты спрашиваешь, как мои дела. Так вот — здоровье мое безупречно; что же касается остального, то у меня есть все, о чем только можно мечтать в двадцать девять лет. Я по-прежнему холост, хотя и не по своей вине. Выражаясь философски, мое окружение привило мне — как и тебе — вполне определенные взгляды на жизнь. Наверно, я достиг того возраста, которому присущ пессимизм, но надежда еще не потеряна, ибо я обладаю одним бесценным качеством — я люблю жизнь и радуюсь ей. [6]
Ты помнишь, Хетти, я как-то сказал тебе, что деньги и успех — не главное в жизни. Тогда у меня не было ни того, ни другого, просто мне так казалось. Теперь, добившись и того, и другого, я понял, что в стремлении к счастью нужно руководствоваться лишь своим сердцем и заботой о благе других.
Но довольно философствовать. Как твои дела? Искренне надеюсь, что ты уже совсем оправилась от болезни и чувствуешь себя прекрасно. Ты должна больше заботиться о себе. Не забудь передать от меня привет Сонни и Эди. Что же касается тебя, я буду с нетерпением ждать твоего письма, так что, пожалуйста, напиши, дай мне знать, что ты поправилась и снова улыбаешься.
Всегда твой Чарли». [7]

К сожалению, сообщить о том, что она поправилась, Хетти не смогла. По предположению Дэвида Робинсона, она могла даже не успеть получить письмо от Чарли, поскольку в последний год войны трансатлантическая почта шла с большой задержкой. В октябре 1918 года Хетти снова заболела, а 4 ноября 1918 года скончалась. Чаплин узнал об этом лишь во время своего визита в Лондон в 1921 году.

Последний небольшой кусочек автобиографии завершает эту историю на печальной ноте:

...Мэр Саутгэмптона приветствовал меня в доках, после чего я поспешил на поезд. Наконец я подъезжаю к Лондону! В моем купе оказался Артур Келли, брат Хетти. Я вспоминаю, как пытался поддержать разговор с Артуром, а сам все время поглядывал в окно на расстилавшиеся передо мной зеленые пастбища Англии. Я рассказал Артуру, что получил письмо от его сестры с приглашением пообедать у нее дома, на Портмен-скуэр.

Артур как-то странно посмотрел на меня — он был в смущении. «А ведь Хетти умерла», — сказал он.

Я был потрясен, но в ту минуту не смог по-настоящему осознать всю трагедию ее смерти — слишком много волнующих событий заполняли мою душу. И все-таки я почувствовал себя в чем-то обездоленным: Хетти была единственным человеком из моего прошлого, кого мне хотелось бы снова увидеть, особенно в этих фантастических обстоятельствах. [8]

Отрывок из A Comedian Sees the World

А вот теперь можно, наконец, перейти к тому самому интригующему отрывку из A Comedian Sees the World. Должна сказать, что честь данной находки принадлежит доктору Лизе Стайн Хэйвен, которая написала комментарии и вступительную статью к этому изданию. Я прочитала сначала статью, а уже потом саму книгу, поэтому не знаю, обратила ли бы я сама внимание на этот момент и вспомнила ли бы нужный эпизод... Так или иначе, я не хочу лишать вас возможности самим угадать, о чем идет речь, поэтому привожу сперва отрывок, а потом комментарий.

Вы, наверное, уже думаете: «Хватит нагнетать, ближе к делу!» Вы правы, черт возьми! Поехали.

...Моя первая поездка в Англию оказалась разочарованием. Я говорю не о приеме. Напротив. Друзья и все остальные приняли меня очень тепло. Причина разочарования крылась в другом, и сейчас я поясню, в чем именно.

Для этого мне придется немного отступить от курса моего повествования и мысленно вернуться назад, к духовно изголодавшемуся юнцу девятнадцати лет, с трудом зарабатывающему на жизнь ремеслом артиста водевильных скетчей, как мы себя называли. В те дни меня снедало одиночество. Мое окружение было ограниченным. Среда, в которой я находился, не могла утолить моих чаяний. То были унылые дни, не озаренные ни ореолом романтики, ни красотой, пока в один прекрасный августовский вечер всё не изменилось.

Мы играли в провинциальном театре. Я стоял за кулисами, ожидая своего выхода, а на сцене выступали девушки из танцевальной труппы. Одна из них на мгновение сбилась, что вызвало улыбку у остальных — особенно у одной, брюнетки с огромными смеющимися карими глазами.

Она обернулась за кулисы и поймала мой взгляд. Никогда раньше я не встречал подобной красоты. Она меня заворожила. Девушка заметила мое восхищение, и ее улыбка сделалась смущенной.

Тем не менее, когда она ушла со сцены, чтобы переодеться, она попросила меня подержать ее шаль. От нее исходил запах лаванды. С тех пор я полюбил этот аромат.

Когда их представление закончилось, девушка зашла за шалью.

— Спасибо, — сказала она, и мы улыбнулись друг другу, однако в этот момент нас прервал менеджер труппы.

— Идемте, девушки, мы опаздываем, — у них было выступление еще в одном театре. Она повернулась, чтобы собрать вещи.

— Позвольте вам помочь! — воскликнул я, подавая ей косметичку и открывая перед ней дверь.

— Увидимся завтра вечером, — тепло улыбнулась она.

Я смог лишь кивнуть, не смея заговорить. Выходя на улицу, она обернулась через плечо и застенчиво произнесла:

— Не забудьте.

— Не забуду, — пообещал я.

Это было началом. Каждый вечер мы проводили вместе несколько мгновений. Мы ни разу не виделись днем, поскольку оба были заняты репетициями, поэтому договорились встретиться у Кеннингтон-гэйт в воскресенье в четыре часа дня.

По такому случаю я оделся с иголочки: двубортный приталенный пиджак, котелок, трость и перчатки. Я нетерпеливо позвякивал тридцатью шиллингами в кармане.

Это было типичное воскресенье. Безлюдные улицы были покрыты использованными трамвайными билетиками, ветер бесцельно гонял по дороге какую-то листовку. Было без четырех минут четыре. Я гадал, как выглядит Хетти без сценического грима. Почему-то я никак не мог представить ее черты. Чем больше я пытался, тем более размытыми они становились. Возможно, она была не так уж и красива в обычной жизни.

Наконец я увидел, как ко мне приближается девушка, чья внешность подходила под ее описание. Когда она подошла ближе, сердце мое упало. В ней не было ни следа той красоты, что я успел вообразить себе. Я был подавлен. Однако я взял себя в руки. Нужно казаться восторженным, подумал я. Было бы жестоко показать ей свое разочарование.

Девушка была уже совсем рядом. Она смотрела прямо в мою сторону. Я приготовился улыбнуться, но тут она отвернулась и прошла мимо. Это была не она! Хвала небесам, это была не она! Я облегченно выдохнул. Неизвестность становилась невыносимой. Была одна минута пятого.

Подъехал трамвай, из которого начали выходить пассажиры. Наконец, на землю спустилась стройная девушка, опрятно одетая в голубое и излучавшая вокруг себя красоту. Она подошла ко мне, и я сразу же ее узнал. Это была Хетти, еще более прелестная, чем мне грезилось. Каким чудесным оказался этот день!

Тем вечером, проводив ее домой, я прогуливался по набережной Темзы. Меня распирали эмоции. Мое счастье требовало выхода. Меня тянуло сделать какой-нибудь безумный жест. В моем кармане оставалось девятнадцать шиллингов. Я выстроил толпу бездомных возле ближайшей кофейни и начал выдавать им чай с сэндвичами, пока мои средства не иссякли. Такова была реакция влюбленного юноши.

Развязка была неизбежной. В конце концов, для нее это была всего лишь детская увлеченность, но для меня это стало началом духовного развития, первым прикосновением к красоте. Полагаю, ее начало тяготить мое неослабное внимание, поскольку она быстро устала от него, и мы расстались.

Я переживал юношескую трагедию неразделенной любви. Позднее она уехала с труппой на материк, и я потерял ее из виду на два года, однако следующая наша встреча произошла при весьма любопытных обстоятельствах.

Я переходил Пикадилли, когда взвизг автомобильных тормозов заставил меня развернуться в сторону резко остановившегося черного лимузина. Маленькая рука в перчатке помахала мне из окна. Должно быть, это какая-то ошибка, решил я, и тут голос из машины, развеяв все сомнения, позвал: «Чарли!»

Когда я подошел, дверь машины открылась, и я увидел Хетти, жестом приглашавшую меня присоединиться к ней. Она оставила труппу и теперь жила на материке вместе со своей сестрой. Ах да, ее сестра вышла замуж за американского мультимиллионера. Все это она поведала мне по дороге.

— А теперь расскажи что-нибудь о себе, — попросила она, с теплотой глядя на меня.

— Нечего особо рассказывать, — отвечал я. — Я все еще тяну лямку той же старой рутины — пытаюсь быть смешным. Хочу попытать удачу в Америке.

— Тогда увидимся там, — вставила она.

— О да, я поручу своему секретарю организовать нашу встречу, — пошутил я.

— Я серьезно, — настаивала она. — Знаешь, я ведь много думала о тебе все это время.

Я вновь почувствовал себя окрыленным, и все же в глубине души я знал, что теперь всё стало еще безнадежнее, чем раньше.

Тот вечер мы провели в гостях у ее брата и матери; на следующий день Хетти уезжала в Париж. Мы попрощались, и она обещала писать. Однако после одного письма наша переписка оборвалась. Потом я уехал в Америку.

Вскоре после этого я прочитал, что она прибыла туда вместе с сестрой. Мысль о встрече с ней теперь смущала меня. Ее состоятельное положение лишь усиливало мой комплекс неполноценности. Тем не менее, я часто прогуливался возле дома на Пятой авеню, где она жила, в надежде случайно встретиться с ней, но из этого ничего не вышло. В конце концов, я оставил надежду когда-нибудь увидеть ее снова.

Затем началось мое путешествие в мир кинематографа — внезапный взлет моей популярности.

Я приехал в Нью-Йорк, чтобы подписать контракт на миллион долларов. [9] Вот мой шанс встретиться с ней, думал я, но почему-то у меня не получалось сделать это нормально. Я не мог зайти к ней домой или отправить ей письмо. Я слишком застенчив. Однако я задержался в Нью-Йорке в надежде как-нибудь случайно встретить ее.

В одной Нью-Йоркской газете был заголовок: «Чаплин Скрывается — Неуловимый». Ничего подобного. Если бы они заметили такси, ожидающее на противоположной стороне конкретного дома на Пятой Авеню, они бы обнаружили обвиняемого.

Наконец, я наткнулся на ее брата. Я пригласил его на ужин. Он был прекрасно осведомлен о моей привязанности к его сестре и немного стеснялся обсуждать ее. Поэтому за ужином мы говорили о моих делах.

В конце концов я перевел разговор на интересующую меня тему.

— К слову, как поживает твоя сестра?

— О, у нее все в порядке. Конечно, тебе известно, что она вышла замуж и живет в Англии.

Я немедленно решил покинуть Нью-Йорк и все эти глупости и вернуться к работе.

Весь последующий год я время от времени бегло просматривал свою корреспонденцию на случай, если вдруг увижу знакомое «е», которое было отличительной чертой ее почерка. И вот я получил письмо.

Я сразу его узнал. Я нетерпеливо вскрыл конверт. Письмо было подписано «Миссис ...», а в скобках — «Хетти».

Оно начиналось со слов: «Помнишь ли ты меня спустя столько лет? Я часто думала о тебе, но так и не решилась написать».

Какая ирония! Она так и не решилась написать!

В заключение она предлагала: «Если когда-нибудь еще будешь в Лондоне, загляни ко мне на огонек».

Содержание письма казалось холодным и сдержанным. Но я сразу начал собираться в Лондон. Как чудесно было бы вновь увидеть ее — не страдая при этом от ущербности моей юности. Это стало бы интеллектуальным приключением.

Что бы ни случилось, думал я, я не буду разочарован. Я слишком философски настроен для этого.

У меня оставалось еще несколько недель, чтобы закончить свою картину, но наконец все дела были улажены: я ехал в Англию.

Корабль прибыл в Саутгемптон, где меня поджидал невероятный прием. Меня встречал мэр. Сотни телеграмм и радиограмм спешили пригласить меня на званые обеды и ужины. Возбуждение переливалось через край.

Брат Хетти встречал меня на причале. Быть может, Хетти с ним, подумал я. Мы тепло поприветствовали друг друга. Но ее не было! Дав интервью прессе и пробившись сквозь восторженную толпу возле поезда, мы, наконец, отправились в Лондон.

Сонни, брат Хетти, сидел в вагоне рядом со мной и рассказывал мне, как возбужденно гудит Лондон и какой радушный прием ожидает меня там. Я вежливо слушал его, однако меня занимали иные мысли... Я трепетал от предвкушения скорой встречи с Хетти. Что она скажет, как поступит? Я намеревался вести себя обезоруживающе просто и непринужденно. Когда ты преуспел в жизни, можно позволить себе быть собой.

Мы с Сонни были одни в вагоне. Он вел себя немного странно, но я не сразу это заметил. Он по-прежнему избегал любого упоминания о Хетти. Но затем в разговоре образовалась пауза. Некоторое время я смотрел в окно, наблюдая за проносящимися мимо зелеными полями, а затем, наконец, отважился спросить:

— А твоя сестра Хетти в городе?

— Хетти? — тихо повторил он. — Я думал, ты знаешь. Она умерла три недели назад. [10]

Я был готов к любым разочарованиям, кроме подобного. Мне показалось, будто меня обманом лишили чего-то важного, и мой отпуск вдруг потерял смысл.

До сих пор я жил под влиянием неуловимого идеала, робкой надежды — никогда не облекаемой в слова — но теплящейся где-то в глубине души. Я рассматривал свой успех как букет цветов, который я однажды преподнесу кому-то, но теперь адресат оказался неизвестен.

Так что в этот раз я твердо решил, что не буду разочарован. Опасно слишком сильно зависеть от людей. Они взрослеют и становятся кем-то другим или уходят из нашей жизни... [11]

Отгадка

Итак, теперь мы можем, наконец, ответить на вопрос, в каком же из фильмов Чаплина нашел отражение образ Хетти Келли. Для этого еще раз вернемся к словам «Я переходил Пикадилли...», а затем включим фильм «Мсье Верду» где-то ближе к концу... и мы увидим, что эпизод, описанный еще в 1932 году, фактически дословно перенесен в этот фильм.

Да, в данном конкретном эпизоде Девушка из «Мсье Верду» — это Хетти Келли, внезапно обретшая богатство благодаря удачному замужеству своей сестры. Я думаю, что версия, описанная в «Мире глазами комика», ближе к реальным событиям, поскольку именно она попала в фильм. Мне кажется, Чаплина действительно поразила столь резкая перемена в знакомом человеке, особенно на фоне его собственного не столь завидного положения, и ему хотелось передать этот контраст в одном из своих фильмов. Для «Мсье Верду» эта сцена подошла идеально. Возможно, в своей автобиографии Чаплин намеренно слегка изменил этот эпизод, чтобы скрыть параллель с фильмом. Кто знает.

Вот такой вот маленький интересный факт. Скажу честно, для меня он стал настоящим сюрпризом. Надеюсь, что и вам это открытие пришлось по вкусу

_____________
[1] Чаплин Ч.С. Автобиография // О себе и своем творчестве. М., 1990. Т. 1. С. 81-85.
[2] Там же. С. 91.
[3] Там же. С. 135.
[4] Там же. С. 194.
[5] Чаплин пишет так, словно отправился в Англию сразу же после того, как получил письмо Хетти. Конечно, тут он несколько приукрашивает, ведь письмо пришло в 1918 году, а в Англию он приехал лишь в 1921-м.
[6] Здесь не совсем точный перевод, и в данном случае этот момент мне кажется принципиальным. В оригинале фраза звучит так: «for I have that priceless quality of being curious about life and things which keeps up my enthusiasm», что я бы перевела, скорее, как «ибо я обладаю одним бесценным качеством — во мне живет любопытство к жизни и ее явлениям, которое поддерживает мой энтузиазм».
[7] Робинсон Д. Чарли Чаплин. Жизнь и творчество. М., 1989. С. 230-231.
[8] Чаплин Ч.С. Автобиография. С. 196.
[9] Скорее всего, это был все-таки 1916 год, когда Чаплин приехал в Нью-Йорк подписывать контракт с компанией «Мьючуэл» — как упоминается в его автобиографии.
[10] На самом деле, Хетти умерла в 1918 году — за три года до описываемых событий.
[11] Chaplin C. A Comedian Sees the World. Columbia : University of Missouri Press, 2014. P. 24-28.

@темы: Это интересно, Ранние годы, Hetty Kelly, Цитаты

---

Лита Грей и ее мать

Очень красивая фотография Литы и ее матери, Лиллиан Спайсер (на тот момент - 1925 год - она носила эту фамилию). К сожалению, в лучшем качестве фото мне не попадалось.



Найдено тут.

@темы: Lita Grey

---

Чарли Чаплин изображает Мыслителя

На крыше отеля Ритц Карлтон в Нью-Йорке, август 1925 г.

>>>

@темы: Фото

---

Сравнение двух версий "Пилигрима"

Довольно любопытное видео, в котором можно наглядно увидеть разницу между более поздней версией чаплинского "Пилигрима", включенной в "Ревю Чаплина", и, возможно, самой первой версией, выпущенной в 1923 году. Автору сравнения досталась трофейная русская версия (что удивительно!), что может объяснять, по крайней мере, разницу в выбранных ракурсах: раньше фильмы снимались сразу на несколько камер и после выпускалось две версии - одна для проката в США, другая - для проката заграницей. У некоторых фильмов (не чаплинских) бывало даже две альтернативные концовки - одна хорошая, а другая плохая!

Как бы там ни было, смотреть это видео немного тяжело, особенно когда действие на экране не совпадает, но оно того стоит!
Ниже привожу перевод комментария автора видео:

Сравнение версии 1943 года, смонтированной Ролли Тотеро (и перевыпущенной в 1959 году в "Ревю Чаплина") - главным образом из неиспользованных дублей - с оригинальной версией 1923 (?) года для заграничного проката (русской версией). Взято из странной компиляции "Ревю Чаплина" с русскими титрами и какими-то мультфильмами между фильмами. Но ближе к делу. Что меня поразило, так это то, что этот фильм содержит некоторые сцены, не существующие в известных версиях. Я говорю как о других ракурсах, так и о других дублях! <...> Следует отметить, что "Пилигрим" ПОЛНОСТЬЮ смонтирован из альтернативных дублей и иных ракурсов. Бессчетное количество сцен сняты с совершенно иных ракурсов, нежели версия из "Ревю Чаплина", и включают много крупных планов, как, например, когда Чарли разрезает пирог из шляпы на столе. Как бы там ни было, мне это показалось очень интересным, потому что я знаю о существовании разных версий фильмов Чаплина и дискуссиях, которые они порождают, поэтому я решил, что сравнение сделает обсуждение еще более интересным. Можете себе представить, что все фильмы Чаплина эпохи First National, хорошо известные нам сегодня, сильно отличаются от тех фильмов, которые показывали зрителям в 10-х и 20-х годах? Это видео было чертовски трудно монтировать... В данном случае я взял за основу версию из "Ревю Чаплина" и подогнал к ней русскую версию. Также сюда включены две сцены, которые Чаплин вырезал из версии в "Ревю Чаплина", но которые сохранены в издании Image DVD. (с)

У человека есть также несколько аналогичных сравнений других фильмов:

• A Day's Pleasure (День развлечений)
• The Adventurer (Искатель приключений), однако в случае этого фильма разница между двумя версиями минимальна (разве что очень странный русский перевод)

@темы: Это интересно, Mutual, First National, A Day's Pleasure, The Pilgrim, The Adventurer, Видео